24 августа 2019 года на сайте «Эхо Москвы» было опубликовано интервью с заместителем директора музея Варшавского восстания Павлом Укельским, посвященное Варшавскому восстанию 1944 года.

Как можно судить по содержанию интервью, основная его цель состояла в донесении до российской аудитории официальной польской точки зрения о причинах и результатах Варшавского восстания.

Одно из ключевых положений выступления Укельского состоит в том, что, представляя Варшавское восстание «как героический порыв населения Варшавы», советская историография и историография Польской народной республики сознательно игнорировали «сам факт существования армии Крайовой» (АК) и полностью замалчивали политическую сторону проблемы. Они не хотели рассказать о том, что «советские войска не помогли восстанию», а «Сталин задержал наступление, которое шло на запад, на правом берегу Вислы. И даже не позволил самолетам союзников садиться по свою сторону фронта. И потому самолеты союзников, которые летели из южной Италии, из НРЗБ в Варшаву с грузами для повстанцев, должны были долетать до Варшавы и без посадки возвращаться в Италию».

Таким образом, в очередной раз польский собеседник и журналист «Эхо Москвы» полностью игнорируют имеющие неопровержимые доказательства обратной картины событий. Упомянутые в стенограмме проблемы советская историография не обходила стороной и не замалчивала. В СССР было издано достаточно большое количество книг, документальных свидетельств и иных материалов, касающихся истории Варшавского восстания. Подробную информацию о происходящих в польской столице событий можно найти в воспоминаниях маршала К.К. Рокоссовского. Конечно, эти данные полностью игнорируются польской стороной и сторонниками подобного рода интерпретаций в России. Поэтому для опровержения содержащейся на сайте «Эхо Москвы» информации сошлемся на отечественные публикации последних лет, основанные на обширном количестве документальных источников. Большую работу в этом направлении проводит крупнейший российский полонист А.Ф. Носкова и другой известный историк М.И. Мельтюхов. Опираясь на эти исследования, можно констатировать следующее:

Во-первых, необходимо отметить, что по замыслу организаторов варшавской авантюры 1944 г. она носила сугубо антисоветский характер. Разгромив немецкий гарнизон в городе, они хотели провозгласить власть лондонского эмигрантского правительства в польской столице, встретить взявшие город штурмом советские войска в качестве хозяев, ликвидировать Польский Комитет Национального Освобождения, заставить СССР признать т.н. «восточные кресы» (территория Западной Украины и Западной Белоруссии, до 1939 г. входившая в состав Польши, согласно Рижскому мирному договору 1920 г.) польскими и в итоге попадания Польши в сферу советских интересов.

Во-вторых, у лондонского правительства и действующих по его указке организаторов Варшавского восстания существовала абсурдная идея о возможности новой мировой войны против Советского Союза при участии Великобритании и США. Тому есть масса неопровержимых доказательств.

В-третьих, необходимо отметить, что никто из организаторов авантюры не планировал получать какую-либо помощь от Красной Армии и советской стороны. Цель восстания состояла как раз в обратном – разгромить гитлеровцев и оказать сопротивление вступавшей в столицу Польши Красной Армии. Восстание началось после получения ложной информации о якобы появившихся советских войсках в предместье Варшавы – Праге. Прибывший на переговоры 31 июля 1944 г. (за день до начала восстания) в Москву руководитель польского эмигрантского правительства С. Миколайчик ничего не сказал ни Молотову, ни Сталину о готовящемся восстании. Лишь 9 августа 1944 г., когда стала очевидной невозможность восставшими оказывать сопротивление гитлеровским властям, он стал просить о помощи.

Однако все имеющиеся в распоряжении историков документы свидетельствуют, что к концу июля 1944 г. операция «Багратион» прошла вторую точку бифуркации: темп наступлениякратно замедлился, потери в личном составе, бронетехнике, вооружении были огромны, тылы растянуты до 500 км, обеспечение горючим ничтожным. Немедленного штурма столицы, расположенной назападном берегу Вислы, советским командованием не предусматривалось. Речь шла о мероприятиях, в том числе форсировании Вислы и взятии Праги –предместья на восточном берегу, что в будущем могло стать ктому начальными предпосылками. Однако, создание плацдармов, что приказывала Ставка, оказалось чрезвычайно сложными нескорым делом.

Гитлеровцы крайне опасались советского прорыва Варшавского укрепрайона и ввели в бой под Варшаву 4 отборныхнемецких и венгерскую танковые дивизии. На рубеже июля–августа 1944 г. был окружен 3-ий танковый корпус. 30 июля врайоне Праги, перейдя в контрнаступление на центральномучастке советского фронта, они разбили советский танковыйавангард. 2-ая танковая армия потерпела жестокое поражение ипо приказу командующего фронтом К.К. Рокоссовского перешла к обороне 1 августа в 12.00, то есть за 5 часов до началавосстания. О взятии Праги и штурме Варшавы речи быть немогло. Войска, понеся огромные потери в личном составе, боевой технике и вооружении, отступили на 30–40–100 км. Такого развития событий командование Армии Крайовой не предусмотрело, хотя об отступлении советских войск в Варшаве знали.

Следует иметь в виду, что восстание в Варшаве не соотносилось как с текущими задачами, так и долгосрочными целями советского руководства. Основное военно-стратегическое «внимание» в августе–октябре 1944 г. сосредотачивалось на юго-западном отрезке будущего «пояса безопасности» СССР. Советские генштаб и войска осуществляли боевые операции на Балканах, вступали в Румынию и Болгарию, которые разрывали союз с Германией и переходили на сторону СССР. Армия успешно продвигалась к югославской и турецкой границам.

Советское правительство сразу же после поступления от Миколайчика просьбы о помощи, пообещала доставить восставшим оружие. Однако он не просил ни Сталина, ни Молотова о штурме польской столицы войсками Красной Армии. А только это могло реально помочь восстанию.

Как только в Варшаве и Лондоне стало ясно, что нет военной, а значит не будет и политической победы восстания, командование АК и польская печать в Лондоне развернули антисоветскую информационную войну. Начиная с 3 августа в телеграммах из Варшавы регулярно говорилось о «тишине» на советском фронте, о «сознательной остановке» наступления, о «демонстративном» прекращении боевых действий под Варшавой, о политическом замысле «Советов» погубить восстание иуничтожить АК. Подключились гитлеровцы, распространявшие фальшивые приказы Сталина, якобы подтверждавшие его «злую волю». Однако документы свидетельствуют, что командованию АК уже накануне восстания было известно о неблагополучном положении советских войск на варшавских предместьях, а с 3 августа 1944 г. оно знало и об их отступлении.

Польское правительство и главнокомандующий Польскими вооруженными силами ген. К. Соснковский оправдывались перед Варшавой тем, что «ни им, ни англичанам не известны советские оперативные намерения». Вряд ли это соответствовало действительности. Польские политики и военачальники предпочитали молчать о том, что ситуация на советско-германскомфронте вблизи Варшавы развивалась накануне восстания не так, как предполагалось, и ими допущена крупная военно-политическая ошибка.

Так или иначе, но поток дезинформации в то время, когда советские войска ни на один день не останавливали боев с немцами под Варшавой, несли большие потери в людях и технике, воздействовал на отношение Сталина к событиям в Варшаве. В Москве расценили антисоветский шум в польской печати в Лондоне, питавшийся обвинительными шифр телеграммами из Варшавы, и беспрецедентное дипломатическое давление союзников как попытку переложить на СССР груз помощи повстанцам, а значит и всю тяжесть ответственности за исход восстания, за бессмысленные жертвы в обреченном городе. Настороженное отношение Сталина к восстанию стало резко негативным. Ситуация обсуждалась на заседании ГКО. 13 августа в «Известиях» было опубликовано Заявление ТАСС о решении СССР «отмежеваться от варшавской авантюры», чтобы за нее «не нести ни прямой, ни косвенной ответственности». Реагируя на это заявление Бур-Коморовский, ссылаясь на разоружения отрядов АК советской стороной, 14 августа признал: «…раньше мы не искали связи Варшавы с советским командованием, ожидая их добрую волю».

Необходимо признать, что советская сторона оказывала Варшавскому восстанию регулярную помощь. Общеизвестно, что сбросы вооружения и военных грузов в район Варшавы продолжались с 13 по 30 сентября 1944 года. С 13 сентября по 1 октября 1944 года советская авиация произвела более 5 тыс. самолётовылетов, в том числе 700 самолётовылетов было произведено силами 1-й авиационной дивизии Войска Польского. Авиацией Белорусского фронта было совершено 4821 самолётовылет в район Варшавы, из них 2535 вылетов со сбросом грузов, 1361 – с нанесением штурмовых и бомбовых ударов по противнику, 925 – на прикрытие с воздуха восставших районов и 100 – на подавление средств ПВО противника. Восставшим было сброшено одно 45-мм противотанковое орудие с боекомплектом в 30 шт. артиллерийских снарядов, 156 шт. 50-мм миномётов (с боекомплектом в 37 216 шт. 50-мм миномётных мин), 505 противотанковых ружей, 1478 автоматов; 520 винтовок; 669 карабинов, 41 780 гранат, более 3 млн патронов, средства связи, 131 221 кг продовольствия и 515 кг медикаментов.

А.Ф. Носкова справедливо указывает, что помощь советской стороны восстанию была регулярной и существенной, она облегчала трагическое положение повстанцев и населения, но не могла стать фактором, кардинально изменявшим военно-оперативную обстановку в Варшаве и вокруг нее. Военное поражение восставших было неизбежным. Замысел находившегося в эмиграции политического руководства Польши разгромить немецкий гарнизон в городе, провозгласить власть своего правительства в столице и встретить советские войска в качестве хозяев не мог быть реализован.

Совсем недавно Министерство обороны РФ рассекретило документы о советской помощи Варшавскому восстанию. В сообщении Минобороны РФ отмечается, что, согласно рассекреченным архивам, подразделения Армии Крайовой, которая организовала восстание, «уничтожили оставшихся в городе украинцев и евреев, а спасавшихся из немецкого плена советских офицеров насильно удерживали как заложников».

«Историческую ценность представляют впервые опубликованные документы о террористической деятельности отрядов Армии Крайовой в тылу Красной Армии на территории Польши, Белоруссии и Литвы в 1944–1945 годах. Как свидетельствуют донесения органов политуправления фронтов, участвовавших в боях за Польшу, руководство Армии Крайовой в занятых советскими войсками районах еще до начала боев за Варшаву начало организацию подпольной работы с целью дезорганизации местных органов управления и подготовки к силовому захвату власти. А уже в мае 1945 года ячейки Армии Крайовой развернули террор против военнослужащих Красной Армии и местного населения», – говорится в сообщении Минобороны РФ.

Подробно о преступной деятельности Армии Крайовой против солдат и офицеров Красной Армии можно ознакомиться в статье А.Ф. Носковой «Польское военно-политическое подполье против солдат и офицеров Красной Армии».

Все обвинения польской стороны и поддерживающих ее западных политических деятелей и ряда историков не имеют под собой никаких оснований.

К сожалению, в интервью совершенно обойден сторон вопрос о характере политического режима, существовавшего в Польше в 1920-е – 1930-е гг. Собеседники осознанно обходят стороной проблему его сугубо антидемократического и ярко националистического характера. Ничего не говорится и об ответственности польской стороны за срыв англо-франко-советских переговоров 1939 г. Разумеется, ничего не упоминается и об участии Польши в Мюнхенском сговоре 1938 г., попыткам установления полноценного военного союза с гитлеровской Германией. А ведь сейчас у власти в Польше во многом находятся идейные наследники того режима, которой в 1939 г. толкнули страну на путь, которой принес ее народу огромные страдания и колоссальное количество жертв. Организаторы варшавской авантюры 1944 г. также не обращали никакого внимания на людские жертвы.

Читателям подобных интервью следует изучать работы профессиональных историков и публикуемые документальные материалы, а не полагаться на эти не имеющие никакой доказательной базы идеологизированные суждения.